“…Ее разрисовал художник быстроокой”

Рассказываю не сначала, буквально наоборот, вычленяю один осенний эпизод, опуская долгое лето с самыми разными событиями, поездками и впечатлениями, о которых, безусловно, стоит еще повести речь. Возвращаюсь все к тому же – Питер.

Верные читатели (а вдруг такие есть!), может, помнят, мою заметку о питерском синдроме, а значит, и моем отношении к этому городу. В сентябре этого года, буквально двумя неделями ранее мне удалось вновь побывать в этом городе. Удалось распробовать все его красоты и прелести. Неспешно, на это мне было дано целых 7 дней. И вот одно из тех маленьких открытий, которое мне посчастливилось сделать для себя.

В виду специфики моей работы мне часто приходилось слышать о художнике Джордже Доу (1781-1829). Не только слышать, но и видеть исполненные им многочисленные портреты героев Отечественной войны 1812 года: будь то репродукция из книги, живописная копия или эскиз самого Доу. Оказалось, что все это подлинное сокровище скрывается в Эрмитаже. Вернее, скрывалось от меня до определенного момента.

Моей задачей в этот раз стало посещение военной галереи Зимнего дворца, то есть Эрмитажа. Расквитавшись со своими делами в один из дней, уже ближе к закрытию музея, я устремилась т у д а. Заботливая гардеробщица оповестила меня, что они скоро закрываются, на что получила мой ответ: « Я ненадолго». И это правда. Главное было разобраться в лабиринтах экспозиционных залов и добраться до заветной цели. Вооружившись планом, я просила помощи одной из смотрительниц. Она любезно объяснила мне, как дойти до галереи, при этом посоветовала идти по порядку и смотреть все. Объясняться я не стала, а твердыми шагами направилась к тому, что меня интересовало здесь и в этот раз больше всего.

Высокие потолки, стены, выкрашенные красным цветом, и лица – главное украшение этого зала. Возникло ощущение – я словно в гостях у друзей, словно у очень близких людей. Читаю почти сплошь знакомые мне фамилии: Воронцов, Щербатов, Балабин, Тучков I-й, Тучков IV-й – не вспоминая истории, в моем сознании всплывают какие-то совершенно личные вещи, которые связаны именно с этими именами. Радуга ощущений. Спешно перевожу взгляд с одного имени на другое, разглядывая лица, пытаюсь узнавать тех, кто изображен; приходится поднимать голову высоко, до боли в шее – до самого потолка высятся портретные ряды. А ведь за каждым полотном, заключенным в золотой багет, за каждым лицом – молодым или старым, сосредоточенным или игривым – целая жизнь, личная судьба каждого. И это тоже добавляет оттенков в радугу. Правда, в основном красных.

Предлагаю в конце познакомиться с тем, как это место увидел всеми нами любимый Александр Сергеевич Пушкин. Конечно, я не могла поместить стихотворение в начале своего небольшого впечатления – кто бы тогда стал слушать меня после Пушкина?

У русского царя в чертогах есть палата:
Она не золотом, не бархатом богата;
Не в ней алмаз венца хранится за стеклом;
Но сверху донизу, во всю длину, кругом,
Своею кистию свободной и широкой
Ее разрисовал художник быстроокой.
Тут нет ни сельских нимф, ни девственных мадонн,
Ни фавнов с чашами, ни полногрудых жен,
Ни плясок, ни охот, — а всё плащи, да шпаги,
Да лица, полные воинственной отваги.
Толпою тесною художник поместил
Сюда начальников народных наших сил,
Покрытых славою чудесного похода
И вечной памятью двенадцатого года.
Нередко медленно меж ими я брожу
И на знакомые их образы гляжу,
И, мнится, слышу их воинственные клики.
Из них уж многих нет; другие, коих лики
Еще так молоды на ярком полотне,
Уже состарились и никнут в тишине
Главою лавровой…

А.С. Пушкин, отрывок из стихотворения «Полководец»